![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Читая Эяля Мегеда
Интересно, откуда растут ноги его увлечения идеей двунационального государства в его разных формациях.
В раннем-раннем детстве Эяля, его отец, писатель Аарон Мегед решил вернуться из Тель-Авива в родной киббуц Сдот-Ям. Мама осталась в Тель-Авиве, и приезжала повидаться с мужем и сыном только по выходным. Через недолгое время Аарон и жена поняли, что в таком формате семья долго не продержится, и супруги с сыном снова воссоединились в Тель-Авиве. От короткого пребывания в киббуце у Эяля остались самые травматичные воспоминания. Хотя ему тогда было всего три года, он всю жизнь отчетливо помнит, какое чувство потерянности и заброшенности было у него, когда он проводил целые дни в киббуцном садике, не видя отца, с утра до вечера вкалывавшего на гранитном заводике, как он ждал приездов мамы, и как страшно расстраивался, когда она уежала, оставляя сына в полной уверенности, что это навсегда! Травма на всю жизнь!
Уже в более позднее время Эяль Мегед заинтересовался историей мусульманского села Кисария, в котором жили боснийцы, и который располагался по соседству с киббуцем. Жители этого села были первыми в тогдашней Палестине, кого Хагана выгнала из своих домов еще до Войны за Независимость. Все время видя заброшенные, и заросшие сорняками остатки села на въезде в киббуц, молодой Мегед задавался вопросом, какие чувства это зрелище вызывает у киббуцников, которые годами жили рядом с боснийцами, имели с ними хорошие отношения, а потом в один из дней активно помогали выгонять их из собственных домов. Когда он понял, что киббуцники вообще не задумываются над этим вопросом, со временем у него образовалась параллель между тем заброшенным мальчиком, которым он был в короткий период в киббуце, и заброшенным селом, заросшим бурьяном.
И во многом из чувства солидарности "заброшенных", Мегед стал поклонником идеи того, что земля между Иорданом и морем общая, что ее не надо делить, и оба народа могут жить на любой его части в гармонии и согласии, как это и полагается настоящим "хозяевам земли".
И еще. Интересно сравнить странички о детстве в Тель-Авива, городе, который предстает со страниц автобиографии Мегеда в виде темного, скучного, унылого места обитания, из которого автор в детстве только и мечтал уехать подальше. К бабушке в Иокнеам, куда-нибудь в Галлилею или даже Хайфу.
Как это контрастирует с нынешним имиджем Тель-Авива, нашего ближневосточного Нью-Йорка, прелесть многообразия которого можно уловить, например, в прекрасных уличных фотосессиях![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
guy_gomel. Подозреваю, что и в нынешнем Тель-Авиве есть полно унылых мест, но все таки город ассоциируется отнюдь не с ними :-)
В раннем-раннем детстве Эяля, его отец, писатель Аарон Мегед решил вернуться из Тель-Авива в родной киббуц Сдот-Ям. Мама осталась в Тель-Авиве, и приезжала повидаться с мужем и сыном только по выходным. Через недолгое время Аарон и жена поняли, что в таком формате семья долго не продержится, и супруги с сыном снова воссоединились в Тель-Авиве. От короткого пребывания в киббуце у Эяля остались самые травматичные воспоминания. Хотя ему тогда было всего три года, он всю жизнь отчетливо помнит, какое чувство потерянности и заброшенности было у него, когда он проводил целые дни в киббуцном садике, не видя отца, с утра до вечера вкалывавшего на гранитном заводике, как он ждал приездов мамы, и как страшно расстраивался, когда она уежала, оставляя сына в полной уверенности, что это навсегда! Травма на всю жизнь!
Уже в более позднее время Эяль Мегед заинтересовался историей мусульманского села Кисария, в котором жили боснийцы, и который располагался по соседству с киббуцем. Жители этого села были первыми в тогдашней Палестине, кого Хагана выгнала из своих домов еще до Войны за Независимость. Все время видя заброшенные, и заросшие сорняками остатки села на въезде в киббуц, молодой Мегед задавался вопросом, какие чувства это зрелище вызывает у киббуцников, которые годами жили рядом с боснийцами, имели с ними хорошие отношения, а потом в один из дней активно помогали выгонять их из собственных домов. Когда он понял, что киббуцники вообще не задумываются над этим вопросом, со временем у него образовалась параллель между тем заброшенным мальчиком, которым он был в короткий период в киббуце, и заброшенным селом, заросшим бурьяном.
И во многом из чувства солидарности "заброшенных", Мегед стал поклонником идеи того, что земля между Иорданом и морем общая, что ее не надо делить, и оба народа могут жить на любой его части в гармонии и согласии, как это и полагается настоящим "хозяевам земли".
И еще. Интересно сравнить странички о детстве в Тель-Авива, городе, который предстает со страниц автобиографии Мегеда в виде темного, скучного, унылого места обитания, из которого автор в детстве только и мечтал уехать подальше. К бабушке в Иокнеам, куда-нибудь в Галлилею или даже Хайфу.
Как это контрастирует с нынешним имиджем Тель-Авива, нашего ближневосточного Нью-Йорка, прелесть многообразия которого можно уловить, например, в прекрасных уличных фотосессиях
guy_gomel. Подозреваю, что и в нынешнем Тель-Авиве есть полно унылых мест, но все таки город ассоциируется отнюдь не с ними :-)
no subject
no subject